32
YANGI O'ZBEKISTON ILMIY
TADQIQOTLAR JURNALI
www.in-academy.uz
2-JILD,8-SON, (YOʻITJ)
ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА САУДОВСКОЙ АРАВИИ:
ВОПРОС ПРАВ ЖЕНЩИН
Аббасова Камила Зафаровна
Студентка 3 курса Ташкентского Государственного
Университета Востоковедения, института Внешней
политики и международных экономических отношений,
кафедры международных отношений
Номер телефона: +998 (91) 5232793; e-
mail:kamilaabbasova86@gmail.com
https://doi.org/
10.5281/zenodo.16923745
ARTICLE INFO
ABSTRACT
Qabul qilindi: 5-avgust 2025 yil
Ma’qullandi: 12-avgust 2025 yil
Nashr qilindi:22-avgust 2025 yil
В данной статье рассматриваются изменения во
внутренней политике Саудовской Аравии, связанные
с расширением прав женщин в последние годы.
Особое
внимание
уделяется
реформам,
инициированным в рамках стратегии Vision 2030,
включая ослабление системы мужского опекунства,
рост женской занятости, а также участие женщин
в общественной и политической жизни. На основе
анализа
нормативно-
правовых
актов,
статистических данных и экспертных оценок
делается вывод о двойственном характере
текущих преобразований: с одной стороны,
происходят значимые шаги в сторону расширения
прав
и
свобод,
с
другой
-
сохраняются
институциональные ограничения и политический
контроль над активистками. Статья направлена
на
выявление
причин
и
последствий
трансформации гендерной политики в контексте
авторитарной модернизации.
KEY WORDS
Саудовская Аравия, внутренняя
политика,
права
женщин,
гендерные реформы, Vision 2030,
система
опекунства,
социальные
трансформации,
женская
занятость,
модернизация, авторитаризм.
ВВЕДЕНИЕ
Внутренняя политика Саудовской Аравии на протяжении десятилетий формировалась
под влиянием исламских норм, племенных традиций и централизованной
монархической власти. Одной из ключевых особенностей политической и социальной
системы страны долгое время оставалось строгое ограничение прав женщин,
закреплённое как в законодательстве, так и в общественных установках. Женщины
практически не имели доступа к самостоятельному принятию решений, их участие в
экономической, политической и общественной жизни было существенно ограничено
системой
мужского
опекунства,
а
возможность
получения
образования,
трудоустройства или передвижения напрямую зависела от разрешения ближайшего
мужчины-родственника. Такое положение вызывало многочисленные критики со
33
YANGI O'ZBEKISTON ILMIY
TADQIQOTLAR JURNALI
www.in-academy.uz
2-JILD,8-SON, (YOʻITJ)
стороны международных правозащитных организаций, однако до недавнего времени
изменения происходили крайне медленно.
Ситуация начала меняться с середины 2010-х годов, особенно после утверждения
национальной стратегии Vision 2030, инициированной наследным принцем
Мухаммедом бен Салманом. Программа нацелена на экономическую диверсификацию,
снижение зависимости от нефти и социальную трансформацию саудовского общества.
Одним из центральных направлений реформ стало расширение прав женщин как
внутренний политический шаг и инструмент внешней легитимации. К числу наиболее
заметных изменений относятся: отмена запрета на вождение автомобиля (2018),
ослабление системы мужского опекунства (2019–2020), увеличение числа работающих
женщин,
а
также
привлечение
женщин
к
государственной
службе,
юриспруденции,предпринимательству и даже вооружённым силам. Эти реформы
активно освещаются государственными СМИ и позиционируются как часть
модернизации и прогресса.1
Тем не менее, несмотря на видимые достижения, процесс трансформации остаётся
противоречивым. Многие институты патриархального контроля сохраняются, а борьба
женщин за равноправие часто сопровождается репрессиями со стороны государства.
Примером тому служат аресты активисток, таких как Луджайн аль-Хазлул, и попытки
подавления феминистского дискурса в публичном пространстве. Это свидетельствует
о том, что реформы проводятся «сверху вниз» и под контролем политической элиты,
что делает их управляемыми и ограниченными в глубине воздействия. Таким образом,
расширение прав женщин в Саудовской Аравии рассматривается не только как шаг к
социальной справедливости, но и как элемент авторитарной модернизации, при
которой власть стремится сохранить контроль над происходящими изменениями.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
Историческое положение женщин в Саудовской Аравии следует рассматривать сквозь
призму уникального сочетания религиозных, культурных и политических факторов,
которые десятилетиями формировали патриархальную структуру общества. Женщины,
вплоть до последнего десятилетия, занимали в нём глубоко подчинённое положение, а
их права были строго ограничены как на законодательном, так и на бытовом уровнях.
Королевство исторически выстраивало свою политико- правовую систему на основе
ультраконсервативной версии ислама - ваххабизма, который с момента основания
государства в 1932 году легитимировал жёсткие ограничения прав женщин. Согласно
ваххабитской трактовке, женщины не могли играть активной роли в общественной
жизни, поскольку, по мнению религиозного истеблишмента, их главное
предназначение - быть хранительницами семьи и морали. Любое публичное
проявление активности женщин расценивалось как угроза общественному порядку и
моральным устоям. Такое мировоззрение получило законодательное оформление в
виде системы мужского опекунства (вилайя), которая узаконила зависимость
женщины от мужчины во всех ключевых аспектах жизни. Женщине запрещалось
путешествовать, учиться за рубежом, устраиваться на работу, открывать банковский
1
Аль Сауд М. б. С. Vision 2030: Стратегия развития Саудовской Аравии. – Эр-Рияд: Правительство Королевства Саудовская Аравия, 2016.
34
YANGI O'ZBEKISTON ILMIY
TADQIQOTLAR JURNALI
www.in-academy.uz
2-JILD,8-SON, (YOʻITJ)
счёт, заключать брак или даже обращаться за медицинской помощью без разрешения
опекуна - отца, брата, мужа или сына.2
До конца 1960-х годов саудовским женщинам был практически недоступен даже
базовый уровень образования. Только в 1970 году в стране были официально открыты
женские учебные заведения, однако их учебные планы и инфраструктура оставались
под жёстким контролем со стороны государства и религиозных органов. Полученные
женщинами дипломы зачастую не позволяли им реализовать себя в профессии из-за
социальных предрассудков и правовых ограничений. Женская занятость до 2000-х
годов не превышала 10% и ограничивалась в основном сферой медицины и
образования. Политическая активность женщин также оставалась вне рамок
допустимого. Женщины не имели избирательных прав, не могли занимать
государственные должности и подвергались репрессиям при попытках публичного
выражения недовольства. Показательным примером стала акция протеста 1990 года,
когда несколько десятков женщин осмелились выехать на автомобилях по улицам Эр-
Рияда, протестуя против запрета на вождение. В ответ они были арестованы, уволены с
работы, а их паспорта конфискованы. Данный случай стал символом зарождающегося
женского активизма, но также показал пределы допустимого политического
поведения в условиях абсолютной монархии. Тем не менее, начало XXI века
ознаменовалось
постепенными
сдвигами.
Под
влиянием
глобализации,
международного давления и внутренних изменений - таких как рост числа
образованных женщин и необходимость диверсификации экономики - власти начали
проводить осторожные реформы. В 2005 году женщины впервые были допущены к
участию в Совете шуры в качестве наблюдателей, а в 2011 году король Абдалла
пообещал, что женщины получат право голосовать и быть избранными на
муниципальных выборах (что реализовалось в 2015 году). Несмотря на символический
характер этих изменений, они стали первым шагом к формальному признанию
женщин как политических субъектов.3 Однако следует отметить, что все эти шаги
инициировались исключительно сверху, без участия гражданского общества. Женский
активизм оставался под запретом, а любая попытка публичного давления на власть
жёстко пресекалась. Даже те женщины, кто поддерживал реформы, рисковали попасть
под подозрение в нелояльности. Это подтверждает, что до недавнего времени роль
женщин в саудовской системе рассматривалась сквозь призму контроля и
репродуктивной функции, а не прав и свобод личности. Таким образом, исторический
контекст положения женщин в
Саудовской Аравии демонстрирует наличие
устойчивой модели институционализированной дискриминации, укоренённой в
религиозно- политической культуре. Понимание этих предпосылок необходимо для
осмысления современных реформ, реализуемых в рамках Vision 2030, и оценки их
действительной глубины и направленности. Текущие изменения не являются
следствием органического развития или давления снизу, а представляют собой
управляемую трансформацию, проводимую в условиях авторитарной модернизации.
Запущенная в 2016 году национальная стратегия Vision 2030 обозначила курс
Саудовской Аравии на масштабную трансформацию социально-экономической
структуры, снижение зависимости от нефтяных доходов и создание условий для
2
Ганиева З. Р. Роль женщины в арабских обществах: эволюция и традиция // Вестник Востоковедения. – 2021. – №2. – С. 34–42.
3
Дарюшина А. С. Саудовская Аравия в контексте женского вопроса: между модернизацией и традицией // Политическая лингвистика. –
2020. – №4. – С. 105–112.
35
YANGI O'ZBEKISTON ILMIY
TADQIQOTLAR JURNALI
www.in-academy.uz
2-JILD,8-SON, (YOʻITJ)
устойчивого развития. Одним из приоритетных направлений реформ стало
расширение прав женщин, что отражает
стремление
королевства
продемонстрировать
образ «модернизирующегося» государства, открытого к
изменениям, но при этом сохраняющего политическую стабильность и
централизованное управление. Расширение прав женщин стало важным элементом
реформ: в последние годы были предприняты значимые шаги, изменившие
социальную и правовую реальность для миллионов саудовских гражданок.4 Отмена
запрета на вождение автомобилей в 2018 году стала символом перелома в
государственной гендерной политике. Также были внесены важные изменения в
систему мужского опекунства: с 2019 года женщины старше 21 года получили право
самостоятельно получать паспорта, выезжать за границу, регистрировать рождение
детей, заключать и расторгать браки, оформлять документы. Эти нововведения
ослабили одну из самых устойчивых форм правового неравенства, существовавшую в
стране на протяжении десятилетий. Изменения коснулись также сферы занятости.
Женщины всё активнее включаются в рынок труда, особенно в частном секторе,
банковской системе, сфере туризма, торговли, в юридических и технических
профессиях. Согласно официальной статистике, к 2020 году доля женщин на рынке
труда превысила 30 %, тогда как в 2016 году она составляла менее 18 %. Параллельно
расширяются образовательные возможности: женщины получают доступ к ранее
закрытым академическим программам, включая инженерные и ИТ- специальности.
Также заметно растёт женское представительство в госслужбе: женщины назначаются
на должности заместителей министров, руководителей департаментов и послов.5
Однако при всей масштабности изменений реформы реализуются в логике
авторитарной модернизации, исходящей исключительно «сверху». Государство
предпринимает изменения, но не допускает широкого участия гражданского общества,
особенно феминистских и правозащитных движений. Это проявляется, в частности, в
арестах активисток, добивавшихся тех самых прав, которые позднее были формально
предоставлены. Примером может служить дело Луджайн аль-Хазлуль - одной из самых
известных борцов за право женщин водить автомобиль. Несмотря на отмену запрета,
она была арестована, подвергалась пыткам, и лишь спустя годы освобождена под
давлением
международного
сообщества.
Такая
двойственность
отражает
противоречие между модернизационными устремлениями и стремлением сохранить
полный политический контроль. Государство стремится контролировать не только
темпы и направления реформ, но и дискурс о правах женщин, представляя их как дар
сверху, а не результат борьбы и гражданского давления. Права трактуются как
управляемый ресурс, зависящий от политической воли, а не как гарантированные
законом принципы.6 Ещё одной проблемой является неравномерность реализации
реформ. В то время как в крупных городах происходят реальные сдвиги, в
консервативных регионах сохраняется давление со стороны традиционных норм,
религиозных лидеров и общинных структур. Социальные изменения в этих условиях
идут медленно, и юридические нововведения часто не сопровождаются практической
реализацией. Тем самым, гендерные преобразования в рамках Vision 2030
4
Кочетков А. И. Женская эмансипация в странах Персидского залива: политический и культурный контексты // Ближний Восток и
современность. – 2022. – №3. – С. 58–65.
5
Лаптев С. Н. Саудовская Аравия: трансформация социального порядка в эпоху реформ // Международная аналитика. – 2019. – Т.11, №2. –
С. 121–129.
6
Махмудов И. Т. Авторитарная модернизация на Ближнем Востоке: случай Саудовской Аравии // Журнал политических исследований. –
2021. – Т.7, №1. – С. 88–96.
36
YANGI O'ZBEKISTON ILMIY
TADQIQOTLAR JURNALI
www.in-academy.uz
2-JILD,8-SON, (YOʻITJ)
действительно являются значимыми с точки зрения расширения возможностей
женщин и модернизации общества. Однако отсутствие устойчивых институтов,
слабость гражданского общества и подавление инакомыслия создают ситуацию, в
которой достигнутые успехи остаются хрупкими. Развитие женских прав в Саудовской
Аравии следует рассматривать как часть более широкой стратегии управляемой
трансформации, где модернизация происходит под строгим контролем властей и
сопровождается сохранением авторитарного характера политического режима.
Реформы, направленные на расширение прав женщин в Саудовской Аравии,
разворачиваются не в вакууме, а в контексте специфической политической логики, в
которой социальные изменения становятся инструментами укрепления власти.
Гендерная
повестка,
в
данном
случае,
приобретает
ярко
выраженный
политизированный характер: она подчиняется не идее справедливости или
соблюдения
прав
человека,
а
задачам
внутренней
консолидации
и
внешнеполитической репутации. Внутри страны расширение прав женщин
используется как элемент государственной пропаганды, призванной подтвердить
способность режима к «мягкой модернизации» без либерализации. Женщины
становятся своего рода символом новой Саудовской Аравии - современной,
прогрессивной, открытой для инвестиций и сотрудничества. Официальные медиа
активно транслируют образы успешных женщин - предпринимательниц,
государственных служащих, спортсменок, - подчеркивая, что все перемены стали
возможны благодаря мудрости правящей верхушки. Таким образом, женская
эмансипация преподносится как заслуга государства, а не результат долгих лет борьбы
правозащитных активисток, которые, напротив, в общественном дискурсе зачастую
маргинализируются или стигматизируются как угрозы стабильности. При этом власти
выстраивают чёткую грань между «приемлемыми» и «неприемлемыми» формами
женской субъектности. Женщина может добиваться успеха в карьере, бизнесе или
науке, но попытки создать независимые женские объединения, требовать
политических прав или критиковать действия государства - жёстко пресекаются. Это
проявляется в уголовных преследованиях активисток, запрете на деятельность
неправительственных организаций, а также в контроле над публичным пространством
и СМИ. Таким образом, прогресс в области прав женщин не сопровождается
демократизацией, а,
напротив, служит
средством
легитимации
существующего порядка.7 Политизация женских прав ярко проявляется и на
международной арене. Реализуемые реформы позволяют Саудовской Аравии
позиционировать себя как страну, находящуюся на пути «управляемой модернизации»,
что важно как для улучшения имиджа на Западе, так и для привлечения инвестиций в
условиях глобальной конкуренции. Встречи с международными организациями,
участие в глобальных форумах по вопросам прав женщин и устойчивого развития,
продвижение имиджа прогрессивных представительниц страны в ООН и других
структурах - всё это часть внешнеполитической стратегии. Однако на фоне этих жестов
продолжается давление на внутренних критиков, закрытие медиаресурсов и
ограничение свобод, что демонстрирует разрыв между внешней риторикой и
внутренней политикой.8 Необходимо отметить и то, что женские права в Саудовской
Аравии развиваются в условиях отсутствия полноценной правовой системы,
7
Омарова Д. Х. Социальная роль женщин в Саудовской Аравии: от запретов к реформам // Азия и Африка сегодня. – 2020. – №5. – С. 41–48.
8
Солодов Е. А. Роль гендерной политики в стратегии Vision 2030: вызовы и перспективы // Современная экономика и право. – 2023. – №6. –
С. 67–74.
37
YANGI O'ZBEKISTON ILMIY
TADQIQOTLAR JURNALI
www.in-academy.uz
2-JILD,8-SON, (YOʻITJ)
защищающей граждан от произвола. Судебная власть остаётся под контролем
монархии, а отсутствие независимых правозащитных институтов делает невозможным
эффективную защиту интересов женщин, особенно в случае нарушений прав со
стороны членов семьи, работодателей или государственных структур. Несмотря на
существование новых норм и указов, практика их применения остаётся
непоследовательной, а доступ к справедливости - ограниченным. В этом контексте
женская эмансипация приобретает форму, которая находится под полным контролем
государства. Женщины становятся частью управляемой модернизации, в которой они
могут реализовывать себя в определённых рамках, но не вправе пересекать границы
политического допустимого.9
Это создаёт парадоксальную ситуацию: с одной стороны, реформы действительно
улучшают положение женщин и предоставляют им новые возможности, с другой -
эти достижения хрупки, нестабильны и подчинены политическим интересам
правящего режима.
Следовательно, политизация женских прав в Саудовской Аравии - это не просто фон
для социальных изменений, а активный механизм государственной стратегии.
Вопросы равенства, представительства и свободы становятся инструментами
имиджевой политики, где реальное расширение прав ограничивается рамками
управляемого пространства. Прогресс возможен, но лишь до тех пор, пока он не
затрагивает основы политической системы.
Социальные реформы, направленные на расширение прав женщин в Саудовской
Аравии, вызвали неоднозначную реакцию внутри общества. Страна, долгое время
опирающаяся на консервативные нормы и патриархальные установки, вступила в
период внутреннего напряжения, в котором сталкиваются различные подходы к
гендерным ролям, идентичности и месту женщины в общественной жизни. В
городском населении, особенно среди молодёжи и представителей среднего класса,
реформы в значительной степени воспринимаются позитивно. Женщины, получившие
возможность работать, учиться за границей, водить машину и участвовать в деловой
жизни, стали символами обновлённой Саудовской Аравии. Появление новых
карьерных возможностей, рост самозанятости и участие в цифровой экономике
усиливают общественную поддержку перемен. В социальных сетях активно
распространяются истории успеха, интервью с бизнесвумен, государственными
служащими, что способствует нормализации новых социальных ролей женщин.10
Однако в более традиционных слоях общества, особенно в провинциальных регионах,
отношение к реформам остаётся настороженным или откровенно враждебным.
Расширение женской самостоятельности воспринимается некоторыми как угроза
религиозным ценностям, семейным устоям и социальной иерархии. В этих кругах
сохраняется представление о женщине как о хранительнице домашнего очага, чья
активность вне дома должна быть строго ограничена.
Особую роль в формировании общественного восприятия играют религиозные
институты. Несмотря на то что государство в последние годы ограничило влияние
религиозной полиции и провело кадровое обновление в Совете старших учёных,
9
Туркина А. В. Права женщин в странах исламского мира: юридические и социокультурные аспекты // Вестник международных отношений.
– 2021. – Т.9, №1. – С. 99–107.
10
Чекалин А. М. Влияние международных институтов на внутреннюю политику Саудовской Аравии // Мировая политика и международные
отношения. – 2022. – №2. – С. 53–61.
38
YANGI O'ZBEKISTON ILMIY
TADQIQOTLAR JURNALI
www.in-academy.uz
2-JILD,8-SON, (YOʻITJ)
исламская традиция по-прежнему остаётся основой легитимации общественного
порядка. Официальные богословы в целом поддерживают реформы, подчёркивая их
соответствие исламским ценностям и необходимости адаптации к современности. Тем
не менее, часть более консервативных духовных лидеров продолжает высказывать
обеспокоенность «западным влиянием» и моральной размытостью.11 Из этого следует,
реакция на женские реформы в саудовском обществе демонстрирует сложный баланс
между модернизацией и сохранением традиционных основ. Поддержка перемен
возрастает, особенно среди молодых и образованных слоёв, однако значительное
число граждан сохраняет скепсис и приверженность прежним моделям. Это указывает
на то, что устойчивость и глубина реформ зависят не только от политической воли, но
и от постепенного изменения общественного сознания.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Реформы в сфере прав женщин в Саудовской Аравии представляют собой один из
самых ярких примеров управляемой модернизации в условиях авторитарной
политической системы. Проведённый анализ позволяет сделать несколько ключевых
выводов. Во-первых, в рамках стратегии Vision 2030 женский вопрос стал
инструментом государственной политики, направленным на экономическую
диверсификацию, повышение международного престижа и внутреннюю мобилизацию.
Расширение доступа женщин к образованию, рынку труда, публичному пространству и
услугам - важный элемент программы трансформации страны, реализуемый при
активной поддержке государства. Во-вторых, несмотря на реальные успехи, эти
преобразования носят избирательный характер и сопровождаются сохранением
институционального контроля. Система мужского опекунства была формально
ослаблена, но не полностью упразднена, а политическая активность женщин остаётся
под жёстким наблюдением. Уголовное преследование феминистских активисток и
ограничение свободы выражения мнений указывают на границы допустимого в
текущей политической конфигурации. В-третьих, женская эмансипация используется в
качестве элемента политической легитимации.
Власти активно продвигают образ «новой женщины» как символа прогресса, однако за
этой витриной сохраняется централизованный контроль над социальной динамикой.
Прогресс допускается постольку, поскольку он не затрагивает устои авторитарной
власти. В-четвёртых, реакция общества на происходящие изменения свидетельствует о
глубоком культурном и ценностном расколе. Если молодёжь и городские слои в целом
поддерживают реформы, то консервативные регионы и религиозные круги
высказывают опасения по поводу разрушения традиционных норм. Это создаёт
предпосылки для долгосрочной социальной напряжённости, которая требует тонкого
баланса между инновациями и уважением к культурной специфике. В-пятых, женский
вопрос становится объектом международной дипломатии. Реформы позволяют
Саудовской
Аравии
формировать
имидж «умеренно
модернизирующегося»
государства, что способствует улучшению отношений с западными партнёрами. В то
же время, двойственность политики - продвижение прав женщин при сохранении
авторитарных механизмов - вызывает критику со стороны международных
правозащитных организаций.
11
Нейматов А. Я. Основные приоритеты внешней политики и дипломатии Саудовской Аравии на современном этапе: дис. … канд. полит.
наук. – Москва, 2023. – С. 121–132.
39
YANGI O'ZBEKISTON ILMIY
TADQIQOTLAR JURNALI
www.in-academy.uz
2-JILD,8-SON, (YOʻITJ)
В целом, трансформация положения женщин в Саудовской Аравии - это не просто
вопрос социальных реформ, а индикатор глубинных процессов в системе власти,
религиозной легитимации и национальной идентичности. От того, насколько
устойчивыми окажутся достигнутые изменения и будет ли продолжено движение в
сторону подлинного гендерного равенства, зависит не только будущее саудовских
женщин, но и общий вектор развития государства в XXI веке.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Аль Сауд М. б. С. Vision 2030: Стратегия развития Саудовской Аравии. – Эр-Рияд:
Правительство Королевства Саудовская Аравия, 2016.
2. Ганиева З. Р. Роль женщины в арабских обществах: эволюция и традиция // Вестник
Востоковедения. – 2021. – №2. – С. 34–42.
3. Дарюшина А. С. Саудовская Аравия в контексте женского вопроса: между
модеризацией и традицией // Политическая лингвистика. – 2020. – №4. – С. 105–112.
4. Кочетков А. И. Женская эмансипация в странах Персидского залива: политический и
культурный контексты // Ближний Восток и современность. – 2022. – №3. – С. 58–65.
5. Лаптев С. Н. Саудовская Аравия: трансформация социального порядка в эпоху
реформ // Международная аналитика. – 2019. – Т.11, №2. – С. 121–129.
6. Махмудов И. Т. Авторитарная модернизация на Ближнем Востоке: случай Саудовской
Аравии // Журнал политических исследований. – 2021. – Т.7, №1. – С. 88–96.
7. Омарова Д. Х. Социальная роль женщин в Саудовской Аравии: от запретов к
реформам // Азия и Африка сегодня. – 2020. – №5. – С. 41–48.
8. Солодов Е. А. Роль гендерной политики в стратегии Vision 2030: вызовы и
перспективы // Современная экономика и право. – 2023. – №6. – С. 67–74.
9. Туркина А. В. Права женщин в странах исламского мира: юридические и
социокультурные аспекты // Вестник международных отношений. – 2021. – Т.9, №1. – С.
99–107.
10. Чекалин А. М. Влияние международных институтов на внутреннюю политику
Саудовской Аравии // Мировая политика и международные отношения. – 2022. – №2. –
С. 53–61.
11. Нейматов А. Я. Основные приоритеты внешней политики и дипломатии Саудовской
Аравии на современном этапе: дис. … канд. полит. наук. – Москва, 2023. – С. 121–132.
